Птица-водолаз

Василий Анфимович Колбин - кандидат биологических наук, орнитолог, член Союза журналистов России, заместитель директора заповедника "Вишерский" по научной работе, автор публикаций в журналах «Наука и жизнь», «В мире животных», «Вокруг света», «Наука в фокусе», «Компаньон», «Охота и рыбалка. XXI век», «Природа и Свет» и другие. О заповедной Вишере его рассказ:

"...Верховья уральской реки Вишеры, ее горные притоки и даже крупные ручьи, где я уже много лет работаю, невозможно представить без оляпки. Это своего рода знаковый вид девственной уральской природы. Ее голос — «дзип, дзип...» — непременно донесется до слуха, если отправиться вдоль любой чистой горной речки. Песня оляпки представляет собой смесь мелодичных журчащих трелей и свистов.

На уральских горных реках оляпка вполне обычна, а вот на равнинных встречается лишь в свирепые декабрьские и январские морозы у полыней. Возле промоин оляпки зимуют и иногда собираются в таких местах небольшими группами.

Оляпки строго территориальны: часть реки или ручья, где проводят жизнь, неукоснительно охраняют от других птиц своего вида, причем гнездовые владения могут быть весьма обширными. Например, на девятикилометровом участке р. Малой Мойвы, расположенной в центральной части Вишерского заповедника, я насчитал всего пять семейных пар оляпок.

На Вишере оляпки обитают круглый год. Правда, летом они встречаются только в заповеднике, зимой же некоторые из них покидают его пределы и смещаются вниз по реке. Но как бы то ни было, это удивительная птица редка — слишком высокие требования она предъявляет к чистоте рек и ручьев. Да и лишнего беспокойства не любит.

Пернатый водолаз не встречается на равнинных реках, поскольку не желает нырять в стоячие водоемы или водотоки с медленным течением. Конечно, за «нежеланием» скрываются особенности биологии вида. Основные его кормовые объекты в мутной воде обнаружить сложно. Кроме того, наш водолаз не намокает, поскольку у него плотное, густое оперение, смазанное жиром копчиковой железы. Вода постоянно выталкивает маленького ныряльщика на поверхность, поэтому он расправляет крылья так, чтобы течение прижимало его ко дну. Стоит сложить крылья, и оляпка оказывается на поверхности. На быстринах эта птица, как и любой иной обтекаемый водой предмет, оказывается как бы внутри серебристой водяной рубашки.

Места обитания оляпки удивительно живописны: прозрачные горные реки и ручьи, стремительные перекаты, пороги, водопады. Выступающие среди кристальных водных струй валуны часто служат птицам местами отдыха или кормежки. От берегов они практически не удаляются. Гнездовой материал (мох, траву, водоросли, коренья) оляпки легко находят возле реки.

Оляпки на Вишере ведут преимущественно оседлый образ жизни, но им необходима открытая вода, поэтому с ледоставом птицы перекочевывают в те места, где сохраняются в течение всей зимы крупные полыньи. Чрезмерная перенаселенность птиц не устраивает, и они смещаются вниз по реке.

На исходе зимы я обычно провожу учеты птиц и не упускаю возможности посмотреть, как течет зимняя жизнь оляпок.

В самом начале Свининского плеса, который раскинулся вблизи южной границы Вишерского заповедника, каждый год образуется обширная полынья, где неизменно собираются оляпки. Я доставил свое снаряжение в избушку на кордоне «Круглая ямка» за несколько ходок на лыжах, в течение двух с половиной дней. Снега было много, и даже по льду реки невозможно за один раз утащить тяжелые сани-волокуши. Когда я проходил мимо промоины, то с удовольствием отмечал, что оляпки на месте. К тому же возле них с какими-то неясными целями вертелись кедровки.

Нужно было поставить штатив и превратиться в сугроб с объективом, чтобы стать незаметным. Утром первого относительно погожего дня я во всеоружии сидел возле полыньи. В радиусе действия моей оптики была одна птица. Вдоль плеса, как обычно, дул ветер, и через десять минут неподвижного сидения я начал подмерзать. А маленькой птичке, сидевшей на льдине и временами дремавшей, по всем признакам, было совершенно комфортно. Потом, видимо, проголодавшись, она нырнула на несколько секунд и вскоре появилась на поверхности уже с добычей в клюве, вспорхнула на лед и с удовольствием ее проглотила.

Но счастье не бывает долгим. Вечно появляются завистники и нахлебники. С береговых елок за оляпкой наблюдали кедровки (Nucifraga caryocatactes). Сначала их, похоже, смущало мое присутствие, но потом они осмелели. На льду возле маленького подводного охотника появилась одна кедровка, потом другая. И когда пернатый водолаз снова появился с добычей, перекусить ему не дали.

Кедровка прыгнула на оляпку, и та отлетела, выронив добычу, с которой разбойница мгновенно расправилась. Потом кедровка продолжила ходить по льду, изучая остатки трапезы «водяного воробья» в поисках чего-нибудь съедобного. К тому моменту я уже окончательно замерз, и вдобавок пошел снег. В предыдущий год местом наблюдения за оляпками была другая полынья, в двадцати километрах ниже Свининского плеса, тогда никаких проблем с кедровками у моих подопечных не было.

На следующий день я снова просидел возле полыньи сколько смог. В длину промоина тянулась вдоль реки на триста метров, и на льду возле нее жило пять оляпок, а вот кедровок в этом месте вертелось порядка тридцати. Оляпки улетали от грабителей на другой берег, подолгу плавали, видимо, пытаясь проглотить добычу прямо в воде. Крапчатые рэкетиры грабили оляпок не всегда, и пернатые водолазы, вероятно, мирились с временными неприятностями. Деваться им было некуда, до следующей полыньи лететь больше 10 км, да и кедровки этой зимой были везде. Раньше никаких сведений о таком зловредном поведении кедровок — главных сеятелях кедра — мне в научной литературе не встречалось.

Иногда, когда начинало светить солнце, слух улавливал песню оляпки. Весна уже была не за горами. Может быть, на следующий год откроются новые секреты жизни этих удивительных птиц".

Фото Василия Колбина